Сентябрьским утром 2019 года, в девять часов, перед особняком Брусницыных в Санкт-Петербурге выстроился ряд автомобилей – съемочная бригада прибыла со всем реквизитом, в полном составе приехала группа «Пикник». И тут выясняется, что внутрь никого не пустят ровно до тех пор, пока из Москвы не придет официальная бумага со всеми печатями.
— Мы очень переживали, — вспоминает режиссер Ольга Твайлайт. — Музыканты – это не киношники, они не могут работать по 18-20 часов на съемочной площадке. Если что-то пойдет не так, они могут устать. И тут, как назло, это происходит. В тот момент я уже мысленно попрощалась с надеждой на то, что мы все-таки снимем клип.
И все же мистический особняк сдался – ожидание было не настолько долгим, чтобы у кого-то из участников появилось желание все бросить. Двери открылись, чтобы впустить главных чародеев российской рок-сцены…
Они были просто обречены на то, чтобы встретиться – режиссер-сюрреалист, автор первого в стране художественного короткометражного фильма в стиле стимпанк и группа, чье творчество всегда находилось «над реальностью». Это знакомство запустило череду событий, результатом которых стало два снятых клипа и премия тринадцатого ежегодного музыкального фестиваля «Чартова дюжина».
О том, как все начиналось, о блюстителях нравственности, умении завязывать корсет, недостижимом идеале и веревках для великанов, я поговорила с музыкантами группы «Пикник» Эдмундом Шклярским и Маратом Корчемным и режиссером Ольгой Твайлайт.
«УЧАСТЬ БОЛЬШИХ ПРИЗОВ ВСЕГДА ПЕЧАЛЬНА»
Собственно, именно снятый в 2015 году фильм «Корсет» и стал той самой точкой соприкосновения.
— В середине июля мне позвонил Марат Корчемный. Он сказал, что увидел созвучие в стилистике снятого нашей компанией фильма «Корсет» и песни с нового альбома группы. И предложил на базе фильма сделать клип для новой композиции, — рассказывает Ольга Твайлайт. — Моя задача заключалась в том, чтобы поместить музыкантов в эту историю.
Э.Ш.: — Ты всегда находишься в поиске обратной связи, чтобы было взаимопонимание с режиссером и тебя все устраивало. Вот мы пытались когда-то снять клип на «Азбуку Морзе», и он пошел прямо в мусорное ведро.
— Почему?
Э.Ш.: — Почему? Потому что главный герой клипа — Элвис.
М.К.: — А надо было бы отдать главную роль какому-нибудь герою из гайдаевских комедий.
Э.Ш.: – Взять Акакия Акакиевича, например. Но только не Элвиса. То есть в том случае все было уже загублено на стадии выбора главного персонажа.
М.К.: – Во время кастинга.
— А фильм «Корсет» вы видели до знакомства с режиссером или уже после?
Э.Ш.: — Насколько я помню, они позвонили Марату с предложением сотрудничества.
М.К.: – На премьеру мы попасть не могли, но кино посмотрели, и было отмечено, что картинка совпадает с нашим представлением…
Э.Ш.: – С тем, что историю можно развить в другом направлении, продолжить в виде какого-то ответвления.
М.К.: – Главное – визуальная картинка. Это первое впечатление, когда картинка сморится органично. Вот с Элвисом сразу было понятно, что он не из нашей истории. То есть в каком-нибудь клипе «Little Big» он бы отлично смотрелся и поехал на «Евровидение». Но то, что хорошо для одной ситуации, для другой — губительно.
— А с Ольгой, получается, у вас все совпало?
Э.Ш.: – Да, и мы неожиданно получили большой предмет, который до сих пор не нашел своего обладателя, потому что мы его так и не транспортировали домой. Он по-прежнему в Москве. Просто к нам он ни в одну сумку не поместился. В декорации его уже ни в какой кофр было не запихать, потому что они все были заняты под завязочку.
М.К.: – То ли дело Оскар, маленький такой.
Э.Ш.: – И перевозить удобно.
М.К.: – Участь больших призов всегда печальна. Они никогда не доезжают до дома.
Э.Ш.: – После вручения премии мы ехали из Москвы на гастроли в Ярославль, Иваново, Владимир. И приз было просто некуда положить. Он ведь еще и не упакованный был. Как-то странно нести такую конструкцию.
«ТОТ СЛУЧАЙ, КОГДА ФИЛЬМ НЕ ПРИТЯНУТ К КЛИПУ ЗА УШИ»
От момента, когда «Пикник» увидел сценарий, до решения сниматься прошло примерно полмесяца. Первая встреча состоялась в конце июля, а съемку назначили на 2 сентября. На все приготовления у команды было всего две недели. Несмотря на всю смелость сценария, его утвердили с минимальными правками.
— Со стороны группы были некие пожелания изменить то, что не соответствует мировоззрению группы – поэтому у нас получился именно спин-офф, — объясняет режиссер. — В клипе Эдмунд душу не забирал, это некая призрачная мечта, которая растворяется в руках у героя, подчеркивая меланхоличную нотку в песне. Как Пигмалион создал свою Галатею, так и здесь – Мастер создает Галатею из лунного света. Но, увы, с уходом ночи и лунный образ исчезает. И еще Эдмунд отказался от слезы. Его нордический характер отрицал наличие слезы у лирического героя. Мечта рассеялась в руках, но слезы, по его мнению, это излишняя сентиментальность.
Как и у любого Мастера, у лирического героя нашей истории есть помощники. Роли для музыкантов «Пикника» режиссер подбирала интуитивно, поскольку близкого знакомства с группой до непосредственной встречи на площадке у нее не было.
— Эдмунд — главный творец, а остальные — его помощники в магическом искусстве. Стас создает призрачную ткань из непонятной жидкости, — смеется Ольга. — Марат подбирает лунный образ в виде сигила для корсета, Леонид своими шаманскими ударами по барабану создает некую ритуальную атмосферу. Кто-то из зрителей сказал, что Марат похож на Фагота, и мне очень понравилась эта ассоциация.
— Клип процентов на 50 состоит из кадров фильма «Корсет», не имеющего прямого отношения к вашему творчеству. Вас это не покоробило?
Э.Ш.: – Какие-то кадры я бы, наоборот, расширил. Например, сам бал. Некоторые достаточно красивые кадры были слишком нарезаны.
М.К.: — Любая музыка состоит из волн – выше и ниже. И вот на очередном гребне волны, на эмоционально драматургический момент в музыке приходится этот бал…
Э.Ш.: – Да, его можно было бы еще усилить.
М.К.: – Это тот случай, когда фильм не притянут к клипу за уши. По сюжету какой-то флэшбэк, одна история отсылается к другой. Да, на моменте монтажа эти отсылки мне казались слишком параллельными. Но в самом клипе отлично сочетается. И никого это сильно не коробит. Сложнее, когда люди пытаются совместить фильм про одно, а песню про другое.
Э.Ш.: – Всегда трудно совмещается, как мне кажется, фильм с живым исполнением. Особенно если оно просто концертное. Если в каких-то интерьерах, допустим, как у Брайана Адамса в клипе «Everything I do» — он сам в лесу, и кадры из фильма про Робина Гуда в лесу – это как-то сочетается.
М.К.: – Да-да-да! Мы, собственно, и были в тех же интерьерах, как в фильме.
Э.Ш.: – А если пытаются совместить совсем концертную жизнь с фильмом, это всегда такой, кажется, немножко дешевый ход. У нас есть вот это, и мы сейчас склеим его с вашим и получим это самое (смеется).
М.К.: – Важно, чтобы в мозгу зрителя совпало, почему эти два события происходят вместе.
Э.Ш.: – Почему тот с этим, а этот с тем… (улыбается).
«ЕСЛИ ТЫ В БЫТОВОЙ ОДЕЖДЕ, ТО ЭТО ВООБЩЕ БЕСПОЛЕЗНО – РОЛЬ БУДЕТ ПРОВАЛЕНА СРАЗУ»
После съемок музыканты группы рассказывали о том, как им оказалось сложно перевоплощаться в своих персонажей. Ведь прежде почти во всех клипах они играли самих себя.
— Им предстояло не просто появиться в кадре, а быть в образе и выполнить хоть и простые, но актерские задачи, — рассказывает Ольга Твайлайт. — Для них это было в новинку, начали терзать всякие страхи, которые я частью развеяла. Мы долго общались с Маратом, я рассказывала, как я это вижу и почему уверена, что у нас все получится. Со своей стороны я заверила, что задачи, которые я придумала для музыкантов, органичны с тем, что представляет из себя образ каждого из них, и с тем, что они без подготовки могут сделать.
— В отличие от предыдущих клипов в «Лиловом корсете» вы дебютировали в роли актеров. Каково было сменить амплуа?
Э.Ш.: – Актерская работа – это как если бы… По телевизору идет много странных проектов вроде «Танцев на льду», а когда-то, помните, показывали бокс — вообще дикость, когда один актер должен был бить в физиономию другому.
М.К.: – Не, ну, может, было за что (смеется).
Э.Ш.: – (смеется) Наверняка. Я имею в виду, что они могли разобраться между собой – сделать какое-то домашнее видео.
М.К.: – Когда мы покупали билет на Genesis Фила Коллинза, отмечали в спорах, что одна из причин его популярности в том, что он органично смотрится как в кино, так и в музыке. Этот тот идеал…
Э.Ш.: – … который не достичь (смеется).
М.К.: – Для клипмейкера такой фронтмен – это всегда подарок. Фил Коллинз, Стинг – одновременно и прирожденные актеры, и музыканты. И у нас, честно говоря, был страх, что мы…
Э.Ш.: – … комические актеры (смеется). Да, нам казалось, что в серьезной истории мы будем комическими актерами.
М.К.: – Говорят, что без актерских курсов вообще невозможно играть. Только редкие самородки могут. Все равно актер – это какое-то мастерство, которому тебя должны обучить профессора, как медика или летчика. Ты же не можешь прийти с улицы, сесть за штурвал и посадить «Боинг», просто потому что тебе нравятся самолеты.
Э.Ш.: – Или взять и нарисовать портрет.
М.К.: — Все равно есть какие-то законы, и навыки должны быть. И придуманы они не за год. Актерское мастерство с идет с Римской империи, греческих театров. А ты вдруг приходишь и говоришь: «Я – актер».
Э.Ш.: – У нас не было таких планов, как у римских актеров, но у нас тоже имелись некие атрибуты: очки, одежда.
М.К.: – Одежда очень помогает. Если ты в бытовой одежде, то это вообще бесполезно – роль будет провалена сразу. А когда ты облачаешься в особый наряд — прятаться за цилиндрами, за костюмами, за масками всегда хорошо. Я считаю, костюм — это уже полроли.
Э.Ш.: – Хорошо, когда режиссер хотя бы знает, что от тебя требуется. Например, у Феллини был идеальный актер Мастроянни, который не спрашивал, зачем ему делать то или иное. Ему говорят: «Подойди к двери». И он подходил. Те, кто спрашивал: «и что дальше?», сразу уходили на роль второго плана.
— Вы тоже, не задумываясь, выполняли все задания режиссера?
Э.Ш.: — Да. Режиссер говорит: «Сделайте вот так». И мы делали.
М.К.: – Это из той истории, когда одну большую и сложную задачу разбивают на много маленьких и простых. Маленькая простая задача типа подать чай – каждому по силам.
Э.Ш.: – А дальше это, скорее, семейное дело оператора и режиссера – они работают в паре и понимают друг друга. Режиссер доверяет оператору, оператор ловит нужные моменты. Например, человек скосил глаз, это можно снять таким планом, что вообще не будет заметно из космоса. А можно снять так, что будет понятно даже минимальное движение. Поэтому есть такие фильмы, как «Бриллиантовая рука» Гайдая и прочие его фильмы, где все вместе с музыкой смотрится настолько органично, что лучше и не придумаешь.
Раскадровки у задействованных в съемках артистов не было. Что и как делать, они узнавали прямо на площадке от режиссера.
— Вам заранее сценарий показали, или вы обо всем уже на площадке узнали?
Э.Ш.: – На площадке в принципе. Нет, мы один раз встретились с режиссером и решили, что работаем и идем вперед. Потому что все так или иначе делается на площадке. Заранее мы не репетировали (смеется).
М.К.: – Главное – там не было текста, который надо выучить. Если был бы текст…
— Это было самое страшное?
Э.Ш.: – Да. Но мы до этого примеряли одежды. По крайней мере, представляли, в каких образах будем сниматься.
— Костюмы специально на вас шили или подгоняли те, что использовались в фильме?
Э.Ш.: – Подгоняли в основном. Что-то было из фильма, что-то шили специально.
М.К.: – Мы с этим ателье работали уже для программы «Чужестранец», шили костюмы там.
Э.Ш.: – То есть наши мерки там уже были (смеется).
М.К.: – Я, например, снимался в своем концертном, туровом костюме. А у остальных были костюмы из этого фильма.
Э.Ш.: – Костюм играет большую роль в создании образа. Не будем называть имен, но, скажем, одного музыканта одевали в красивый жилет, и он сразу становился похож на венгра (смеется). И появлялись уже совершенно другие мотивы, веяло балканской историей. И весь драматизм сразу пропадал.
«БЕЗ СОЧЕТАНИЯ ИНЬ И ЯНЬ ИСТОРИЯ ПОЛУЧАЕТСЯ ПОЛОВИНЧАТАЯ»
Сцену с объятьями, которая вызвала бурную реакцию поклонников группы, снимали в небольшой комнатке особняка. Свидетелей происходящего, прямо скажем, было немного. Кроме главных героев, там находились только оператор и осветитель.
— Эдмунд, у вас так вообще была провокационная роль? Как вы на это согласились?
Э.Ш.: – Во-первых, это мое изначальное пожелание ко всем клипам, чтобы там присутствовало сочетание инь и янь. И если этого нет, то история получается половинчатая. В любом случае красной линией должна проходить история взаимоотношений мужчины и женщины.
Съемку той сцены все участники вспоминают очень эмоционально – и у каждого она вызывает свои ощущения.
— Эдмунд два раза утвердил мне сценарий, и вдруг во время съемок у него удивление, что плащ слетает с обнаженной спины, — улыбается режиссер. — Он отшутился, конечно: «Ой, я не ожидал». Но в целом его ничего не смутило, потому что мы делали все очень интеллигентно, красиво, аккуратно. Моя задача была — показать чувственность этой сцены, а не совокупление. Если уж делать эротику, то точно не здесь.
Э.Ш.: – Да, это был неожиданный поворот сюжета (смеется). Но я специально не углублялся до съемок в сцены, потому что все равно от того, что написано в тексте и до реализации, бывает очень далеко… Я предпочел реальную жизнь написанной. И вот реальная жизнь оказалась с сюрпризами.
М.К.: – В спорте такое бывает. Когда спортсмен из-за усиленных тренировок перегорает перед соревнованиями: выходит, а шест уже неподъемный.
Э.Ш.: – Больше всего Леонид переживал за нравственную сторону (смеется).
— Вашу?
Э.Ш.: – Свою!
— Постойте, его же не было в той сцене…
Э.Ш.: – Его не было, но…
М.К.: – Мы же в мониторе все видели. Пока не поздно, он хотел все прекратить (смеется). Доколе?
— Нет, но все же получилось в итоге очень пристойно и красиво.
М.К.: – Может, только благодаря Лёне и получилось. Потому что он остановил возможную вакханалию (смеется).
Отсутствие у корсета тканевой подкладки под шнуровкой, как мне рассказала Ольга, тоже было частью общей концепции:
— Когда веревка соприкасается с телом, это момент внутреннего сгорания, страсти, отчаяния. Веревка по ткани не создает эмоцию. Мы показываем процесс начала утяжки, первый шаг. Если бы стояла задача – красиво затянуть корсет, это другое дело.
С ответственным заданием утянуть корсет Эдмунд справился с первого раза и без лишнего смущения.
— Эдмунд, вы так ловко в кадре затянули корсет, будто всегда этим занимались…
Э.Ш.: – (смеется) У меня же рядом стояли два учителя, которые мне показали, как это делать, объяснили, что в определенный момент за эти ниточки надо резко потянуть, как за удила у лошади. Да, корсет — конструкция не самая простая, но ведь у нас же корсеты присутствуют на концертах.
— Но не вы же на девушек надеваете…
Э.Ш.: – Да (смеется), я не их надеваю, это в ведении Константина. Тем не менее эту конструкцию я хорошо себе представляю и знаю.
— Эдмунд очень техничный, что для музыканта, безусловно, важно, — говорит Ольга. — Наши художники по костюмам показали, как надо утягивать, что и в какую сторону дергать. Он все сделал четко – молодец!
О том, как создавался лиловый корсет – тот самый, Ольга без дрожи вспоминать не может:
— Если костюмы для музыкантов мы позаимствовали из фильма, то корсет шили специально для клипа. Я потом полмесяца отходила от слова «лиловый». Казалось бы, легко представить себе этот цвет. Но если вы начнете копаться в цветовой гамме, вы столкнетесь с тем, что это вовсе не сиреневый, а оттенок фиолетового. А фиолетовый дает совершенно другую гамму. А нам нужно выбирать ткань. Уточнения Эдмунда ввели меня в еще больший тупик. Изначально в интервью он говорил, что это отраженный лунный свет, который переливается, как атлас, а когда мы уже сняли клип, я вдруг узнала из его следующего интервью, что лиловый — это, оказывается, черный. По сути говоря, это опять же фиолетово-черный. Я с Эдмундом утвердила примерную гамму оттенков — некий лунно-сумрачный. Мы с художниками по костюмам (TornhemStudio – ред.) неделю ткань выбирали – это был какой-то ад. Ведь нужно было еще учесть особенности освещения. Одна ткань уходила в красноту, другая становилась слишком темной. К счастью, мне не нужно было согласовывать виды тканей с Эдмундом. Другой художник по моим эскизам вылепила для корсета лунные звезды из глины.
— Эдмунд, давайте расставим точки на «i»: цвет корсета в итоге вас устроил?
Э.Ш.: – Ну хотелось бы потемнее, если так уж говорить. Но это видео, и образ у нас в большей степени воображаемый. Лиловый в моем представлении может быть даже не бархатный, а как мантия у королей, переливающаяся разными цветами. Вот когда бензин разольешь на воду, он переливается множеством оттенков. Это если говорить о цветовом решении. В любом случае корсет же все равно не зеленый (смеется), поэтому сомнения могут быть если только у дальтоников.
Таинство кинопроизводства настолько увлек Шклярского, что он вопреки первоначальным планам задержался на площадке, чтобы посмотреть на процесс со стороны. И не только посмотреть…
— У нас стояла задача – в первую очередь отснять Эдмунда, чтобы побыстрее его отпустить, — рассказывает режиссер. — Я очень четко спланировала съемку, и мы закончили с ним в районе семи-восьми вечера. Я ему говорю: «Эдмунд, спасибо, вы свободны». Начинаем снимать Марата, и я вижу, что Эдмунд не ушел. Он наблюдал и даже помогал мне с режиссурой. В запарке язык уже начинает атрофироваться, а надо объяснить Марату какие-то технические вещи. И Эдмунд мгновенно улавливал смысл моих пожеланий и на своем языке доносил это Марату.
Э.Ш.: – В особняке Брусницыных, как и во всех старых домах, толстые стены, и периодически пропадала связь, и не все друг друга слышали.
М.К.: – Но знаете, это все равно был тот редкий случай, когда мы не лезли к режиссеру в душу. Мы часто сталкиваемся с тем, что съемочная бригада начинает проявлять некую растерянность. И вот, когда мы видим, что ребята не понимают, что делать, для нас самый страшный момент.
Э.Ш.: – Если фотограф или человек с камерой не знает, что делать, и у него, не дай бог, никакого опыта, вообще непонятно, что из этого может получиться.
М.К.: – Ты же, допустим, не проснешься во время наркоза и не скажешь хирургу: «Слушай, ты не там режешь». А в случае с этой командой мы увидели в людях четкую уверенность в том, что они делают, и это хорошо читалось. Ты подходишь к монитору и видишь: картинка-то красивая.
Э.Ш.: – Оправданная.
М.К.: – Атмосфера передана очень хорошо — викторианская эпоха, все в цветах старого дерева.
Э.Ш.: – Намеки — полунамеки.
«У КАЖДОГО СВОЯ ПЬЕСА»
К решению снять второй клип с «Twighlight’s Lodge Production» группа «Пикник» пришла во время тура по стране. Марат Корчемный связался с режиссером и попросил сгенерировать идею.
— Музыка в песне очень сложная – марш. Для меня это было шоковым орудием для вдохновения, — признается Ольга. — И единственно правильным мне показалось наложить этот ритм на историю с марионетками. Я предложила концепцию с четырьмя всадниками судьбы и театром. От начала и до конца это была моя идея, подчеркну, не связанная ни с какими конкурсами на лучший сценарий.
Культурный центр «Дом Шрёдера» стал идеальным местом для воплощения этой концепции.
— Глубокая черная сцена, бесконечная тьма космического пространства, на котором появляется красный линчевский занавес – такого эффекта можно было добиться только в этом особняке. И большое спасибо руководству особняка, которое пошло ради нас на серьезные уступки. Решение о съемках было принято за месяц, а сами съемки проходили в конце декабря, когда в принципе трудно найти свободную площадку, — говорит режиссер.
Для клипа было создано много реквизита. Например, маски изготавливались специально по индивидуальным меркам с лиц музыкантов. У белой маски к тому же имелось два дубликата, предназначенных для того, чтобы их разбить в нужный момент. На примерку масок и костюмов группа ездила на «Ленфильм».
Э.Ш.: — Сначала мы не были уверены, что следует сниматься во фраках, нам казалось, что это будет неуместно и смешно. Но Ольга нас убедила, что костюмы в клипе будут в смотреться органично.
— У нас волшебная сцена, которая находится в постоянном движении. Музыканты управляют каждый своим маленьким двойником, — рассказывает Ольга. — А тремя куклами — по очереди. У каждого — своя пьеса. С началом каждого куплета они начинают все сначала, пока не доходят до той самой точки, когда куклы понимают, что они не свободны. Таким образом куклы проходят через три кармических цикла.
Персонажи великанов неслучайно в слепых масках – это своеобразная отсылка к богам (Мойры, Норны), которые управляют судьбой вслепую.
Э.Ш.: — Во время съемок этой части клипа мы находились под общим наркозом (смеется), ничего не видели, только слышали, как режиссер говорит нам, что делать, поднимать и опускать руки.
Истории, которые разыгрывают великаны с куклами, выбраны для них исходя из представлений режиссера о каждом из героев.
— У каждого великана свой характер и своя функция. Марат и Леонид по очереди управляют Арлекином. Леонид в образе гнева и некой жестокости. Марат – это огонь, страсть, ревность. Оба Шклярские управляют историей любви. Причем у Стаса безответная любовь и уныние, а Эдмунд особенно беспощаден, он то соединяет, то разъединяет влюбленных.
Ярким акцентом в клипе стали красные нити, за которые великаны дергают кукол. По задумке автора сценария и режиссера, до некоторых пор у марионеток сохраняется иллюзия свободы и того, что они живут, как хотят, и делают, что вздумается. Однако в какой-то момент нити натягиваются, и иллюзия рушится.
— Мы с этими веревками изрядно намучились, — вздыхает Ольга. — Никак не могли найти, обзвонили все секс-шопы, но нужного количества и длины нигде не было. В итоге купили обычные и покрасили.
Э.Ш.: – Мы не оперируем тут к физическим законам. Веревки должны быть толстыми, чтобы их было заметно, но с другой стороны, гуттаперчевые что ли и хорошо тянуться, как резиновые.
М.К.: — Сейчас я думаю, что проще было бы нарисовать их на постпродакшне, сделать какую-то графику, чем реально завязывать.
Съемки клипа проходили больше 12 часов, и все это время музыканты «Пикника» находились на площадке и были активны. Как и в первый раз, Эдмунд Шклярский незаметно для себя включился в процесс на уровне режиссера.
— В некоторых моментах Эдмунд очень сильно помогал, — вспоминает Ольга. — Например, Стас с Леонидом не могли синхронно уронить маски, минут 10 их бросали и никак. И тут Эдмунд берет инициативу в свои руки. По его команде оба разбили маски синхронно. А когда мы снимали на хромакее, он вообще в какой-то момент отодвинул меня и начал режиссировать сам — объяснял музыкантам, где какие делать акценты.
«НОВОЙ КАРТИНКОЙ НА СТАРУЮ ПЕСНЮ МОЖНО РАЗРУШИТЬ СЛОЖИВШЕЕСЯ У ПУБЛИКИ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ»
На двух клипах музыканты «Пикника» не остановились. На днях вышел клип «Сияние» на первую, показанную зрителям песню из альбома «В руках великана».
— Ребята, все-таки почему вы решили сделать его концертным?
Э.Ш.: – Эта песня уже сыграла свою роль, прожила жизнь. На старые песни, какие бы они замечательными ни были, нет смысла делать какую-то новую историю. Или ты должен ее преподносить, как, допустим, у Deep Purple, когда их песню играют другие музыканты, какой-то другой контингент. И тогда делаешь, скорее, уже не клип, а какое-то видео, которое может быть интересно публике. О старой песне у каждого свое представление, и новой картинкой его можно только разрушить.
М.К.: – Это как часто бывает, когда на твою любимую книгу сняли фильм.
Э.Ш.: – Или вот когда я читал «Над пропастью во ржи», мне все нравилось. И вдруг решил аудио-книгу послушать, а там голос… Я вообще не смог это все переносить. И выключил буквально на первой ноте. Если бы читал кто-то другой…
М.К.: – Или сначала бы ты услышал аудио-версию.
Э.Ш.:– Нет, сначала я вряд ли бы стал ее слушать, особенно с этим голосом.
М.К.: – В клипе «Сияние» мы хотели запечатлеть визуальный концертный ряд, потому что у песни уже сложилась визуальная картинка. И она заслуживала какого-то увековечивания. И здесь, мы надеемся, не будет диссонанса, потому что зрители видели эту картинку в зале и увидят ее в клипе, и не будет слома, что это клип про другое. Успех обеспечен клипу, когда он выходит одновременно с песней или даже раньше, чем пластинка. Тогда все вместе — это удачная история, как, например, получилось с «Losing my religion» R.E.M. Вначале он зашел как клип, и ты не представляешь песню без другой картинки.
Э.Ш.: – А в нашем клипе люди узнают себя и своих знакомых и смогут, просматривая каждый раз, вновь и вновь ощущать ту атмосферу. Мне было бы интересно, если бы я пришел на концерт какой-то группы, которая мне нравится, а там бы сняли видео и еще меня бы показали.
— А на какой концерт?
Э.Ш.: — Да сейчас чего говорить! Этих групп уже и нет.
— То есть получается, что ваши поклонники попадут в музыкальную историю?
Э.Ш.: – Те, кто стоял близко к сцене, в зоне досягаемости камеры, да.
«ДВУХ РОБОТОВ УЖЕ МОЖНО ВЫПУСКАТЬ НА СЦЕНУ»
И хотя в ближайшее время группа «Пикник» не обещает нам новых клипов, вовсю кипит работа над концертом в честь юбилея Эдмунда Шклярского «Прикосновение» и в жизни музыкантов происходит много чего интересного.
— Эдмунд, вы вроде бы по возрасту подпадаете под карантин. Самоизолировались?
— Нет, мне еще год остался (смеется), я еще могу выходить. Конечно, выхожу, что мне дома сидеть (смеется)? С вами вот встретились.
— Все концерты перенесены, гастроли приостановлены. Не тоскливо вам?
— У меня очень много песен, которые надо доделать – дописать слова или музыку. Роботами параллельно занимаюсь. Одного вы уже видели, сейчас делается второй — будет играть на слайд-гитаре.
— Они скоро уже будут на сцене стоять вместе с вами.
— Ну двух уже можно выпускать, да (смеется).
— Имя первому так и не придумали?
— Пока нет, пока только технические характеристики. Имя придумается, когда он наконец обретет свое лицо. А у нового лицо в виде магнита – он когда-то был у нас на сцене. Ну и язык еще.
— К новой программе готовите?
— Нет, это, скорее, моя личная жизнь (смеется). Если все заработает, обязательно покажу. Придумать можно все, что угодно, важно, чтобы это можно было потом материализовать. Мне помогают люди, у которых есть опыт в этом деле, моторчик. Главное же – моторчики (улыбается).
Что ж, музыкальная история продолжается. Потому что настоящих творцов не остановить запретами и ограничениями. Талант всегда найдет возможность проявиться и сделать этот мир чуточку красивее, интереснее и ярче.
Подготовлено для журнала «Русская мысль»