Автор: Татьяна Бадалова

Однажды на свете жила девочка. Маленькая такая, с черными кудрями и капризным характером. Она любила кукол и мороженое. И как-то раз после школы она стояла возле своего дома и держала в руке клубничный пломбир. После ангины мама запрещала ей есть холодное, и девочка не хотела ее волновать.

Мимо проходил мальчик со скрипкой. Он был задумчивый и очень серьезный и не обратил на девочку никакого внимания. И тогда девочка взяла и уронила шарик мороженого ему на ботинок. Мальчик остановился, посмотрел на свои новенькие ботинки, заляпанные мороженым, и вздохнул. Еще утром мама, вынимая их из черной картонной коробки, строго сказала: «По лужам не бегать!». Что она скажет, увидев эти розовые разводы, мальчик даже представлять не хотел. Вечно эти девчонки путаются под ногами!

— Смотри, что ты наделала! Испортила новые ботинки! – уже было собирался выговорить ей мальчик и для верности прибавить: Растяпа!

Наконец он поднял на нее глаза, и тут… девочка улыбнулась.

— А у меня мороженое упало… — растерянно пожала она плечиками в белой вязаной кофточке. — Так жалко…

Читать далее →

Больше всего на свете Таня любила читать. В доме, где они жили с бабушкой, на полке стояли две книги. Одна была очень толстая и очень старая, вместо обложки —  деревянные дощечки, обклеенные коричневой кожей, а на пожелтевших страницах черными и красными чернилами напечатаны незнакомые Тане буквы, которые складывались в непонятные слова. Когда бабушка читала вслух, Тане казалось, что это какой-то диковинный язык.

— Бабуля, а про что твоя книжка? – однажды спросила Таня.

— Это, Танюшка, жития. Про святых людей, — ответила бабушка.

— Которые ни одного вот такусенького грешка не совершили? – девочка сжала большой и указательный пальцы, оставив между ними пару миллиметров. — И не врали ни разу? И щелбан никому не дали?

— На то они святые.

— Ой, бабулечка, я сегодня Борьке затрещину дала, а вчера еще… — Таня приложила ладошку ко лбу и горестно вздохнула. — Не возьмут меня в святые.

— Мы простые смертные люди, наше дело – ежечасно просить у Бога прощения за прегрешения свои.

— Так если не сказать, он и не узнает, а?

— Узнает. Бог все знает и видит, — объяснила бабушка. — Мы его не видим, а он видит нас насквозь.

Таня решила, что бабушкину книжку ей читать поздно, ведь святым человек должен быть с первого класса и до гроба, а она к 11 годам уже неисправимая грешница. И нужно быть благодарной за то, что хоть в пионеры приняли.

Читать далее →

После обеда мать поставила на середине кухни табуретку и велела Юрке на нее сесть.

— Будем возвращать тебе человеческий вид, — сказала она.

Через неделю Юрка должен был пойти в четвертый класс. А туда, по словам мамы, с заросшей головой и нестрижеными ногтями не берут. Правда, то же самое она говорила и перед третьим классом, и, кажется, перед вторым. Прошлым летом Юрка с Петькой, своим соседом по парте, как только ни изощрялись, чтобы потерять человеческий вид. Но разбитые коленки мама замазывала зеленкой, грязные ногти отпаривала в горячей ванне, а залитые воском волосы отстригала. И все старания оказывались напрасными. Поэтому Юрка решил действовать иначе. Три дня назад, когда мама в первый раз завела разговор о стрижке, он стащил ее ножницы и склеил концы. А вчера в корзинке с парикмахерскими принадлежностями совершенно случайно оказалась дохлая мышь – о существовании Юрки забыли до самого вечера. И вот опять он сидит на дурацкой табуретке. Читать далее →

Однажды в Рождественский Сочельник в старом дубовом буфете что-то громко звякнуло.

— Опять серая чертовка чашку опрокинула, — нахмурилась старушка Алинка.

Она разбирала заготовленные с лета душистые травки, и ей совсем не хотелось бросать важное дело из-за непоседливой «соседки». «Дзынь!» – повторилось за дверцей. И еще раз «дзынь-дзынь».  Отложив в сторону пучок с маленькими зелеными листьями, она, негромко охнув, поднялась со стула и подошла к буфету. «Вот я тебе сейчас задам!» — уже хотела сказать старушка и потянулась к ручке.

Вдруг дверца отворилась сама собой — и с нижней полки в корзинку с тыквами спрыгнул мальчик. С виду это был самый обычный ребенок с растрепанными золотисто-медовыми вихрами, в клетчатой рубашонке и в рваных штанах. Только очень маленький, размером с поварешку.

— Ты кто такой? — всплеснула руками Алинка.

— Гильфи, вареньевый человечек, — сказал мальчик так, будто вовсе не был чуть больше поварешки. Когда он говорил, казалось, что в воздухе одновременно звенят тысячи хрустальных капель.

Старушка нацепила на нос очки и внимательно оглядела мальчишку от всклокоченной макушки до башмаков:

— И откуда же ты взялся?

— Из банки с грушевым вареньем.

Читать далее →

В глухой лесной чаще укрытый от глаз косматыми синими елями стоял дом. Со стороны он был похож на груду огромных неровных валунов, которые нанесло сюда исполинским ветром. Его единственное окно не украшала занавеска с кружевной оборкой, у входа не лежал сплетенный из соломы мягкий коврик, а из закопченной трубы не бежал крендельками черный дым. Впрочем, дымохода здесь тоже не было. Все выглядело мрачно и неприветливо, и, если бы поблизости пролегали хоженые тропы, путники бы наверняка держались подальше от этого места.

Жил в доме Великан. Ели и дубы для него были как для нас кустарник. Шагая по лесу, он с легкостью раздвигал корявые закостенелые от времени стволы голыми руками. Сильная река бежала у его ног ручейком: чтобы умыться, ему приходилось опускаться на колени. Круглая желтая луна служила ночной лампой, которую он каждый вечер тщательно протирал от пыли. Великан не был злодеем и не ел людей. И все-таки однажды все в городе отвернулись от него. Читать далее →